Мама говорила нам: «Про Германию ни слова, иначе языки вам вырву»

Вера Ворфоломеева годы Великой Отечественной войны провела в концлагерях – Освенцим и Бухенвальд. Будучи 5–летним ребенком, она пережила пытки фашистов, голод и долгую дорогу домой. Сейчас женщина живет в аварийной квартире, она боится, что на нее в любое время может рухнуть потолок. Ее очередь на жилье подошла, однако женщину исключили, так как у нее имеется этот самый аварийный дом. Папа нас обнял, а затем ушел на фронт Вера Петровна Ворфоломеева жила с родителями, сестрой и двумя братьями в селе Семеновка вблизи Харькова на Украине. – Тот день, когда началась война, я помню до сих пор. В нашей семье было четверо детей. Отец работал в сапожной мастерской и брал работу на дом. Мама с утра пораньше умчалась на рынок в Харьков. И тут объявили, что началась война. Помню лишь то, что наш папа сидел на маленьком стульчике. После услышанного встал, взял мешок сухарей, дал каждому из нас по сухарику, обнял крепко, расцеловал, а потом сказал старшей сестре, что за зеркалом оставил матери записку, пусть она прочтет ее. И все, ушел на фронт, как и все мужчины в нашем селе, – вспоминает Вера Ворфоломеева. Женщина рассказала, что их село было на линии фронта, там часто проходили бои, была бомбежка и что им немало доставалось от немецких карательных отрядов. – Вы, наверное, видели известную картину «Они сражались за родину». Так она была сделана в моем родном селе Семеновка. Нам тяжело пришлось, ведь два года мы жили в погребах. Мучились и голодали, – говорит Вера Ворфоломеева. – Знаете, вот бывало такое, раз и затишье. Все, значит жди беды. Топить печки нельзя было, если дымок появился, прилетит снаряд, немцы подумают, что тут кухня. Я действительно даже не знаю, чем нас кормила мама. Лошадей было много, и мясо было, а вот приготовить его не могли. Бежать было некуда Узница говорит, что самые неизгладимые душевные раны остались от издевательств карательных отрядов. – За два года войны мы всего насмотрелись, ведь в села приходили карательные отряды. Они брали грудных детей, накалывали на штык и жарили как шашлык. При этом мать держали, чтобы она видела, как с ее ребенком поступают, а потом безжалостно стреляли ей в затылок. Там убивали всех подряд. Бывало, заводили в дом, стреляли, обливали бензином, а потом поджигали, ведь дома на Украине были крытые соломой. Убежать всегда было можно, только вопрос куда? – плача вспоминает тяжелое детство узница. Женщина вспоминает, что стук в железку означал, что они немедленно должны были все собраться в центре села, даже с грудными детьми. – Все уже знали, что кого–то казнят. Карательные меры начинали применять в первую очередь к председателям, учителям, бухгалтерам. Это люди как роботы, мне кажется, они даже не моргали. С ними разговаривать было бесполезно, они не слышали и не видели ничего. Они никому не разрешали плакать и опускать голову. Надо было смотреть и чтобы слезы не текли, иначе ты будешь следующей. И самое интересное, что никогда никто не плакал. Там же распоряжались судьбами, как хотели, – говорит Вера Ворфоломеева. Детей использовали как доноров По словам Веры Ворфоломеевой, через два года после начала войны их погнали в лагеря целыми селами. Им не давали одеться и обуться перед дорогой. В Освенцим они попали всей семьей. – Я не могу рассказать всей картины, потому что во–первых, мне было всего пять лет, во–вторых, у всех детей брали кровь, и мы очень часто падали в обморок. После этого все было как в тумане. Ничего не помнишь. Нас там толком не кормили. Только брюквой, это что–то наподобие свеклы. Этот вкус и запах овоща у меня до сих пор во рту остался. Конечно, не били и не пытали, потому что в этом толку никакого не было, дети же. Тех, кто терял сознание и подолгу не приходил в себя, отправляли в печки. Многие уже не могли ходить, просто лежали. Мама всегда нам твердила: никогда не плачьте. Там дети никогда не капризничали и не просили еду. Все молчали. А если кто–то не выдерживал и плакал, то так тихо, что можно было только заметить по слезам, – рассказала Вера. Пожилая узница отметила, что во всех лагерях была полная антисанитария: грязь, тараканы, клопы, а вшей с них веником сметали. – Помню, как немцы заходили в барак, отбирали людей, давали тазик в руки и маленький кусочек мыла, говорили, якобы в баню мыться. При всех раздевали догола и мужчин, и женщин, и детей. Если вышли и свернули направо, впереди их ждала газовая камера. Рассказывали, что газ был такой, как льдинка, от него мучились люди, долго не умирали. А потом печка, трупы сжигали. Они горели и днем, и ночью. Налево, помню, там была железная лестница и действительно большая баня, где мы могли помыться, побриться. Потом чем–то всех мазали, отдавали одежду, а потом забирали как рабочую силу в немецкие семьи, – делится воспоминаниями женщина. Вера Петровна говорит, что перед каждым походом в семьи, они проходили обработку, иначе они не были похожи на людей. – Немецкие хозяева были разные, некоторые относились к нам с душой, дети есть дети. А кто–то издевался, избивал. Например, нашему старшему брату хозяйка вилами ноги к полу прикалывала, чтобы не смог убежать и била по–всякому. За что только, никто не знает. В памяти остались немецкие женщины, они ходили все в трауре. У них были такие красивые наряды, правда, черные, траур же: шляпа и черная сеточка на ней, – сказала узница. Вера Ворфоломеева говорит, что в ее памяти навсегда останется страшная картина: во дворе лагеря лежали трупы голых людей, печка не успевала сжигать всех. – С этих трупов снимали кожу и делали женские сумочки, туфли, перчатки. Снимали волосы. Военнопленных заставляли все это делать. Там были всякие приспособления. Трупный запах присутствовал всегда. Помню, что лагерь был огорожен высоким каменным забором, наверху будки, где стояли немцы с пулеметами, – заплакала женщина, вспоминая ужасы войны.

ottARkK7YTE

Задыхались от нехватки воздуха Вера Петровна рассказывает, что из одного лагеря в другой их перевозили в товарных вагонах. Спертый воздух, нары в четыре уровня и теснота: это самая малость того, что им приходилось пережить в пути. Из Освенцима их перевозили в Бухенвальд, в другом лагере их ждала такая же «фабрика смерти» и бесконечное донорство. – Это был сущий ад, по дороге многие умирали от нехватки воздуха. В туалет останавливались только  в голой степи. Выводили по очереди каждый вагон, давали немного времени справить нужду. Там никого не волновало стеснение, да мы уже и не стыдились всего этого, – говорит Вера Петровна. – Мама всегда твердила мне: Вера держи Ванечку, самого младшего брата, за руки, не потеряй. Всегда заставляла нас называть фамилию, чтобы не потерялись. Так и прошли всю войну, два лагеря смерти и еще один рабочий. Там уже шло строительство или ремонт железной дороги. 11 апреля в 1945 году Бухенвальд был освобожден американцами. – Недалеко от нас была речка, что за река - я не знаю. После освобождения все кинулись первым делом мыться, разделись без стеснений, купались. Бомбежка была сильная, там очень много рыбы, которую наглушило. В общем–то, наловили ее, приготовили и плакали, и кричали. А потом уже пришли советские войска и нас распределяли - кого на Украину, кого в Беларусь. Домой мы попали только в ноябре. Мы все вернулись домой живыми. Отец тоже смог выжить, правда, в 1947 его забрали на поселение, с тех пор мы его не видели, – говорит Вера Петровна, добавив, что в лагере ее мать родила еще одного ребенка. Про Германию ни слова После войны страдания людей не закончились. – Когда закончилась война, жить нам было негде. Вернулись снова в свои погреба. Земля до 1948 года была не плодородной, это надо было видеть. Деревья не плодоносили, потому что все сожгли, все. Надо было восстановить, а мужчин не было, работали женщины и дети. Помню, мама варила борщ и пекла лепешки из травы, ни картофеля, ни муки, ничего. Мы пухли от голода так, что у нас не открывались глаза от отеков. В таких случаев нас забирали, отвозили в дом, где давали баланду, там и пшено, и земля была, как только отеки спадали, отправляли снова в родное село. Голод был страшный, не знаю, как выжили, – поделилась воспоминаниями Вера Петровна. – А мама говорила нам: про Германию ни слова, иначе языки вам вырву. Мы рады были, что остались живы. Не было ни зла, ни обиды. В 1954 году Вера Ворфоломеева приехала осваивать целину в Казахстан, так тут и осталась. – После войны нам на руки никаких документов не давали. Мой брат Ванечка все же пошел в армию, как он служил – не знаю, ведь при виде белых халатов он падал в обморок. Все братья и сестры уже состарились. Судьба разбросала нас, но все дожили до глубокой старости. В 1955 году я вышла замуж. Сейчас есть три сына и 11 внуков. Самый старший живет в Краснодаре - средний в селе Чапаево Акжайыкского района, а младший в Уральске. Все не оставляют меня без внимания, помогают. 19 лет назад муж трагически погиб от паяльной лампы: она взорвалась и он сгорел. Туго пришлось, чтобы достойно проводить его в последний путь, пришлось продать дом в поселке Коловертное, так я осталась на улице. Уехала в Уральск, начала снимать квартиру. И так два года, а после накопила немного денег и купила то, на что хватило, – пояснила узница.   Боюсь оказаться под грудой цемента По словам Веры Петровны, она смогла приобрести только аварийное жилье. Когда она его покупала, в 2003 году, там не было окон, стены были полуразрушены, полы требовали капитального ремонта. Раньше здесь была плодоовощная контора. После пожара у соседей картина только усугубилась. Сейчас женщина подпирает потолок, который может обрушиться в любой момент, балкой. – Я даже дверь с мусорки принесла, а что мне оставалось делать? Стыдно было очень. Прохожие думали, наверное, что я алкоголичка. А я все тащила и обливалась слезами от стыда. Ну, что смогла, отремонтировала своими силами, стены затирала, сейчас уже сил нет. Как только начинает идти дождь, отовсюду течет, сырость. Дом отапливаю печкой, а воду мне сын таскает из колонки, – говорит Вера Петровна. У узницы есть документы, подтверждающие ее очередность на жилье, начиная с 2003 года. За это время женщине пришлось дважды обратиться в прокуратуру, потому что ее то исключали из списков очередности на получение жилья, то снова восстанавливали. – Я в 2004 году подала документы в горакимат на включение в жилищную очередь как малолетняя узница концлагерей. По закону узники приравнены к категории  участников Великой Отечественной войны. В 2006 году интересовалась своей очередностью, в письменной форме пришел ответ: я поставлена на учет в список участников войны постановлением акимата города № 774 от 24.06.2004 г. под номером 558, по состоянию на 01.01.2006 года номер очереди 479, – говорит женщина, перебирая старые документы в руках. С ее слов, экс–аким Уральска Алтай Кульгинов обещал узнице, что она обзаведется новым жильем к 70–летию Победы. Однако к празднику ей не удалось справить новоселье. Когда Вера Ворфоломеева обратилась в городскую прокуратуру, выяснилось, что в списке для получения жилья из государственного жилищного фонда она не состоит. – В письме зампрокурора А. Акпанова от 12.10.2015 года содержался совет: для постановки на учет нуждающихся в жилье ей необходимо обратиться в отдел жилищно–коммунального хозяйства г. Уральска, – еле разбираясь, приводит выписки ответов об очередности узница. Затем женщина обратилась к заместителю прокурора области, Т. Найманов подтвердил письменно, что она с июня 2004 года действительно числится в очереди на улучшение жилищных условий по категории «Лица, приравненные к инвалидам и участникам Великой Отечественной войны» под номером 558. В конце 2016 года ее порядковый номер в очереди был 110. – Я же узница, меня не должны исключать из очереди. Вы посмотрите только, как я живу. Конечно, не жалуюсь, это хоть старенькая собственность, но моя. Я лишь только боюсь, что когда–нибудь окажусь под грудой цемента, который обрушится с потолка, – пояснила женщина. Редакция «МГ» обратились в ЖКХ города Уральска, где специалисты ответили, что Вера Ворфоломеева была взята на учет нуждающихся в жилье по категории «Лица, приравненные к инвалидам и участникам Великой Отечественной войны» 24 июня 2004 года  под  номером – 558. – После того, как подошла ее очередность на получение жилья, вся документация была представлена комиссии, однако было выявлено, что у женщины имеется жилье, которое не признано аварийным, только поэтому она была снята с учета нуждающихся в жилье, – пояснили в ЖКХ города Уральск. Также в ЖКХ сообщили, что для признания жилого дома аварийным и проверки основных несущих конструкций дома, необходимо обратиться к экспертам, имеющим соответствующую лицензию (аккредитованным организациям). – Меня Путин поздравляет на 9 мая, гляньте, письмо прислал. А тут меня из очереди вычеркнули, – сетует узница, показывая письма, ордена и медали.

Лагерь Освенцим (Аушвиц–Биркенау) был крупнейшим и наиболее долго просуществовавшим из нацистских лагерей уничтожения, он стал одним из главных символов Холокоста. Располагался в 1940—1945 годах вблизи города Освенцима. Был освобождён 27 января 1945 года советскими войсками. По оценке историка Г. Д. Комкова в статье в Большой советской энциклопедии общее число жертв составило свыше 4 млн человек. Бухенвальд один из крупнейших концентрационных лагерей на территории Германии, располагавшийся близ Веймара в Тюрингии. Несмотря на то, что официально Бухенвальд не имел статуса «лагеря смерти», уже с лета 1937 года там начали уничтожать людей. С июля 1937 по апрель 1945 года в лагере было заключено около 250 000 человек. Лагерь был освобождён 13 апреля 1945 года американской армией. Количество жертв лагеря оценивается примерно в 56 000 узников.

Мы дорожим каждым нашим подписчиком и читателем, поэтому, пожалуйста, внимательно ознакомьтесь с рекомендациями при комментировании. Фото и видео Медета МЕДРЕСОВА