Художница Сауле СУЛЕЙМЕНОВА: «Представь, что завтра ты умрешь!»

Известный казахстанский художник Сауле СУЛЕЙМЕНОВА рассказала корреспонденту портала «Мой ГОРОД» о взаимоотношениях власти и художника, целлофановой живописи и о том, почему европейский зритель лучше казахстанского. Сауле СУЛЕЙМЕНОВА, пожалуй, одна из самых известных, талантливых и интересных художников Казахстана. Побывав на её выставке в Алматы, автор этих строк буквально онемел от восторга. Он увидел в работах художницы жизнь без прикрас, такую, какая она есть на самом деле. Это вовсе не означает, что картины нарочито депрессивны и показывают нелицеприятные зарисовки из казахстанской действительности. Такого у Сауле СУЛЕЙМЕНОВОЙ нет и в помине. Несмотря на исключительную правдивость, картины Сауле безумно красивы. Как настоящий художник Сауле видит красоту во всём: будь это мальчик у стены с оставленной кем—то надписью «Я тебя люблю» или созданный из целлофана обычный дворовой пейзаж. Сауле СУЛЕЙМЕНОВА известна своей целлофановой живописью — при помощи обычных полиэтиленовых пакетов художница создаёт удивительные по красоте картины. Городские пейзажи из целлофана смотрятся оригинально и ярко. И пока другие казахстанцы приносили в пакетах домой хлеб и колбасу, Сауле сумела распознать в них прекрасное. И в пакетах, и в казахстанцах. Художник и власть — Сауле, вы состоите в Союзе художников Казахстана. Насколько это нужно современному художнику? — На самом деле мне более интересны художники, которые работают в современном искусстве — самое интересное происходит там. Но я — живописец, для меня очень важна плоскость, свет, построение формы. В этом смысле я более традиционна, чем многие другие современные художники. Но при этом меня не устраивают традиционные товарищи из Союза, потому что они живут в старой эстетике, занимаются совершенно мёртвым делом. И выставки Союза художников похожи на морг. Ничего там не волнует. — В одном из своих интервью Вы сказали, что для того, чтобы казахстанское искусство было принято за рубежом, нужна поддержка государства. Получается, что художник и власть всё—таки должны взаимодействовать? — Недавно прошли дни казахской культуры во Франции. Сотрудники казахстанского минкульта не выполнили свои обещания по проведению выставок казахстанского искусства, не пригласили ни одного творческого представителя. Во Францию поехала тьма каких—то чиновников со своими родственниками. В результате дни казахской культуры во Франции прошли следующим образом: они поставили юрты, надели на себя эти жуткие костюмы с золотыми узорами... — Получается, всё—таки, что отношения адекватного художника с властью в Казахстане не складываются? — Чиновники воспринимают нас, художников, как каких—то редких придурков, от которых лучше подальше держаться, так как люди неадекватные. А на самом деле каждый должен заниматься своим делом. Если визуальным представлением Казахстана будут заниматься люди, которые не имеют к этому никакого отношения, будет позорище. При том, что у нас есть целая армия классных, потрясающих, удивительных, разных художников. Когда в прошлом году в Казахстан приезжал российский искусствовед Марат ГЕЛЬМАН, он сказал, что художнику лучше вообще не иметь никаких контактов с властью, потому что в итоге ты начинаешь ей служить. Лучше всего иметь контакт с городом. Потому что у города есть амбиции, как у художника. Художник и творчество — Ваши картины очень живые, документальные и честные. Вы специально культивируете эту документальность, или так получается? — Красота — вокруг нас. Просто нужно быть готовым её увидеть. И для этого ничего не надо приукрашивать. Мы заходим в интернет и видим навязываемые стереотипы красоты в виде надутых губок. С утра до вечера наши мозги обрабатывают, чтобы навязать, что такое красота. Но если посмотреть вокруг, красоты до фига и больше, просто надо открыть себя для этого. Очень хороший способ открыть себя — представить, что завтра ты умрёшь. И в этом случае ты увидишь, что жизнь невероятно красива. Невероятно красив этот грязный снег, эти люди, стоящие на остановке, ужасно красивые цветы... — Когда был на вашей выставке, привлекли внимание картины из целлофана. Это было так необычно и красиво, что буквально прилипаешь взглядом к этим работам. Как Вы к этому пришли? — Есть хорошее высказывание: «Взрослый человек определяется тем, есть ли у него под умывальником пакет с пакетами». Мне оно очень нравится, потому что я делаю свою целлофановую живопись как раз из тех пакетов, которые под умывальником. Каждый раз, когда открываешь дверцу под умывальником, кладёшь туда очередной пакет, думаешь: Боже мой, до чего же живописно! Сначала был переход из живописи к фотографии. Я просто начала фотографировать разные фоны — не фасадные, не презентационные, а какие—то гаражи, старые стены. Я поняла, что надо фиксировать эту красоту, а если я буду её рисовать, волей—неволей я привнесу в неё что—то своё. Это плавно перешло в целлофановую живопись. Можно, конечно, нарисовать эти пакеты, но никакая краска не передаст такой интенсивный цвет, который даёт целлофановый пакет. — Ваши картины выставляются за рубежом. А не хотели провести большую выставку по Казахстану? — У меня проходили выставки в Семее, Усть—Каменогорске, Актобе, Атырау, Астане. Когда мы выставлялись в Атырау, ребята—рабочие, которые помогали делать экспозицию, смотрели на картины и не знали, как к этому относиться. Судя по всему, увиденное их потрясло, потому что ко мне подошёл какой—то рабочий и говорит: «Апай, бата бермейсиз бе?» («Не дадите благословение?»). Видимо, его хорошо торкнуло от наших картин. Художник и зритель — Культура взаимоотношения зрителя и художника выстраивается поколениями. Первый художник Казахстана Абильхан КАСТЕЕВ говорил о себе: «Я — акын». Он пытался объяснить людям, что он не просто какой—то ремесленник, а ещё и что—то хочет донести до людей. Любоваться живописью — это большое наслаждение. Но необходимо воспитывать это в себе на генетическом уровне. Например, в Париже дети чуть ли не с детского сада валяются на полу в музеях, они просто с самого рождения привыкают воспринимать искусство как неотъемлемую часть своей жизни. А у нас есть большая пропасть между художником и зрителем. Ну, ещё и Советский Союз со своим тотальным враньём увеличил эту пропасть. — Раз уж мы коснулись СССР, то не кажется ли вам, что течение соцреализма до сих пор живо в казахстанской живописи? — Соцреализм — создание Эдема, рая, придуманного мира. На самом деле наше официальное искусство с батырами и Абылай ханами — то же самое. Художники придумывают миф о прошлом и настоящем. Так что, в этих «славных» традициях тотального вранья мы живём до сих пор. Поэтому люди в музеи не ходят, потому что привыкли, что искусство — это враньё. — У вас не было желания эмигрировать? — Когда мы познакомились с Куанышем (Куаныш БАЗАРГАЛИЕВ, известный казахстанский художник), он сказал: «Давай переедем?». Я ответила: «Давай поедем в Англию, и ты всё поймёшь». Мы съездили, и он всё понял. За границей ты всегда будешь или на вторых ролях или постоянно вынужден продавать свою экзотическую природу. Я не думаю, что это так интересно для художника. В Казахстане же неоднозначно, по—разному, но интересно. Здесь мы на своей земле.